Авель был скотоводом. Не строил себе жилье.
Только бойню для буйволов, чтобы не есть живьем.
Он играл на свирели, а в прочем - хранил молчание.
И стада отзывались и слушались и мычали.
Каин был земледельцем. Он пел, за сохой идя.
Он был первым, рожденным на этой земле. "Дитя, -
Говорили родители - Боженька добр ко всем,
Он услышит тебя, и обратно возьмет в Эдем".
Каин пел и молился, усталый, и сквозь печаль.
Каждый день в черной пашне молился, а Он молчал.
Каин пел неумело, и голос срывался в дрожь.
Но молчала земля под ногами, молчала рожь.
Говорили родители - Отче ответит в срок.
Уходил утром Авель по пыли степных дорог,
В час, когда проливается первая кровь зари,
И на брата смотрел. И не слова не говорил.
Авель думал про брата, что тот, словно бык - смешон.
Ну пахал и пахал бы, не лез к Нему на рожон.
Ну чего ты там выпросишь, раз на земле рожден.
Каин чувствовал - брат холоднее речных ундин.
Каин чувствовал, как остается совсем один.
Время первой жертвы пришло на конец весны.
Запах сладкой пыльцы жег глаза и дурманил сны.
Десять черных голов первородных вознес на алтарь пастух,
И молчал на ворчание брата, что хватит двух.
Бог забрал его жертву, небесным огнем сметя.
Каин нес на алтарь черный хлеб. "Ну давай, Дитя".
Говорили родители тихо, сквозь зной и чад.
Каин ждал с неба пламени божьего. Он - молчал.
"Авель, в чем я не прав, что я сделал опять не так?
Я люблю Его, я никому на земле не враг.
Я ни разу не трогал ни яблока, ни меча.
Почему он не взял мою жертву?" Но брат молчал.
Каин выискал в мусоре где-то у бойни рог.
Каин был угнетен, ошарашен и одинок.
"Если мне не соврали - Ты твари любой отец,
Может быть хоть сейчас Ты ответишь мне наконец!
Может брат хоть на что-то ответит мне наконец..."
Каин вышел в поля. Шел он, ног своих не щадя.
И в полях заколол божье чадо. Его дитя.
И блестел от крови самый первый клинок. Он жал
Брату руку, он плакал и он кричал,
Только Авель молчал, умирая.
И Он молчал.
Знаменосец Ира
